В лифте сеть не ловила.  Я не мог позвонить. 
     
     Я попробовал поднять телефон выше, ходил по кабинке лифта, пытаясь поймать сеть, чтобы сделать хоть один быстрый звонок, но всё было тщетно.  А через пару минут на телефоне села батарейка, и он вырубился. 
     
     Ещё чуть-чуть, и я впал бы в истерику: начал бы кричать и колотить кулаками по двери, по стенкам лифта.  Но я пытался скрыть свой страх под толстым слоем агрессии, злобы.  Я ходил взад-вперёд и матерился, а периодически, движимый неуправляемым приступом гнева, бил со всей силы ногой по дверям. 
     
     До диспетчерской я достучаться не мог, телефон не ловил сеть и, к тому же, вырубился…
     
     Никаких идей. 
     
     В этот момент, когда внутри меня начало уже назревать отчаяние, я вспомнил, что звонил в домофон Насте, и она открыла мне дверь.  Это ведь превосходно! Она должна была понять, что я чересчур задерживаюсь, что это неспроста.  Тогда она выйдет в подъезд, позовёт меня несколько раз, интуитивно нажмёт кнопку лифта, поймёт, что он застрял и вызовет ремонтников!. . 
     
     Слегка несуразно, но самое главное, что она ждала меня и могла заподозрить неладное.  Конечно, ожидать чьей-либо помощи, застряв в лифте – это не то, о чём я мечтал, но ничего другого я просто-напросто не мог предпринять. 
     
     Меня должны были спохватиться.  В ближайшее время. 
     
     Просто обязаны, чёрт возьми! Обязаны!
     
     Я нервничал, из-за чего стало очень жарко, и вспотели ладони.  Я вытер их о джинсы, расстегнул молнию куртки и оттянул воротник джемпера.  Не помогло.  Ладони вновь вспотели, а жар никуда не делся. 
     
     Тишина начала сводить с ума.  Мне казалось, что она давит со всех сторон, лезет изо всех щелей, противно и враждебно шипит, словно змея, оглушает меня своим беспрерывным звоном. 
     В голове снова всплыло воспоминание, как я занимался сексом в лифте.  Я прижал её задницу к холодной стене, отчего она возбудилась ещё сильнее, и входил в неё со звериной страстью.  Такое чувство, будто разум решил поиздеваться надо мной.  Я попытался отогнать от себя эту навязчивую картину, но чем больше старался, тем картина становилась ярче и чётче.  Я видел, как ласкал её взбухшие розовые соски, а она, закусив губу, с закрытыми глазами запрокидывала голову кверху. 
     
     – Твою мать! – крикнул я и ударил кулаком в дверь со всей силы, содрав кожу с костяшек.  Руку пронзила острая боль, и я закричал матом под аккомпанемент падающих на пол капель крови. 
     – Неужели ни одна мразь ничего не слышит?! Помогите, чёрт!
     
     Я глубоко вздохнул, выдохнул и закрыл глаза.  Боль пульсировала в ушибленной руке, но это действовало отрезвляюще и успокаивающе.  Как ни странно, но именно боль помогла мне взять себя в руки.  Я ещё несколько раз нажал кнопку «вызов», нажимал кнопки с цифрами и заставлял себя надеяться, что что-нибудь изменится. 
     
     Разумеется, ничего не помогло мне выбраться из лифта. 
     
     – Где хоть все?! – прошипел я сквозь зубы и сел в угол. 
     Прошло не так уж и много времени с того момента, как лифт остановился, но силы у меня уже закончились.  Весь свой запас я потратил на крики, нервы и странные воспоминания, которые возникали в моей голове сами собой. 
     
     Страх выматывает. 
     
     Страх забирает всё, а взамен даёт лишь с ума сводящую паранойю, от которой невозможно избавиться. 
     
     Я – слабак. 
     
     Я – маленький ребёнок, застрявший в лифте. 
     
     Я – чёртов трудный подросток, бухающий и трахающийся без устали, который, попав в трудную ситуацию, только и может, что сопли пускать. 
     
     Я – пленник в узеньком мире, где нет ничего, кроме страха, звенящей тишины и пустоты смерти…
     
     Во рту пересохло. 
     
     Сухой язык прилипал к нёбу. 
     
     Привкус дешёвых сигарет вызывал головную боль. 
     
     Я провёл языком по сухим губам. 
     
     Это было очень неприятно. 
     
     В экстренных ситуациях мозг всегда работает хаотично и порой вытворяет совершенно безумные вещи, которые противоречат любой логике.  Очень раздражающее явление, так как придумать, как выбраться из затруднительной ситуации, практически невозможно. 
     
     Перед глазами мелькало воспоминание о том, как я в первый раз выпил водку.  В голове звучала задорная песня Shaw Blades «California dreaming». 
     
     Я схватился за голову и вырвал несколько волос. 
     
     – Какого хера?! – заорал я так, что в горле возникла боль и ударил затылком стенку. 
     
     Было не очень больно, но неприятно
     
     Хотелось плакать. 
     
     Слёзы застыли в глазах, но я не позволял им продвинуться дальше.  Я боялся, что когда двери лифта откроются, меня кто-нибудь увидит плачущего, как девчонка, забитого в угол…
     Хоть отчаяние и увеличивалось, как раковая опухоль, но ещё не достигло своего апогея, когда умирает больная и измученная надежда, и шансов на лучший исход уже нет.  Когда всё плохо настолько, что об этом уже и говорить смысла нет. 
     
     Господи, да я провёл в этом лифте совсем немного времени! Смешно так переживать вообще!
     Но оптимизм покинул меня, когда свет в лифте погас, и я погрузился в кромешную темноту, которая рождает самых ужасных монстров в разумах и фантазиях людей, которая заставляет их затаивать дыхание от страха. 
     
     – Эй-эй! Хорош уже, блин! – Жаль, что меня никто не слышал.  Я был изолирован от всего и всех… кроме себя.  Компанией мне был я сам.  Знаете, это ужасно, когда человек по-настоящему остаётся наедине с самим собой, когда он начинает ненавидеть себя больше всего на свете, когда он хочет пустить пулю в висок лишь для того, чтобы избавиться от самого себя…
     
     Нет, я до этого ещё не дошёл, но двигался в верном направлении.  В конце концов, паника усугубляла положение, поэтому нервы не выдерживали.  Кажется, ещё чуть-чуть, и я начну биться головой об стену, чтобы пробить в ней дырку. 
     
     Темнота удвоила все мои страхи.  В обыденной жизни я не боялся темноты, но не любил в ней долго находиться, поэтому либо включал свет, либо ложился спать и не открывал глаза.  В детстве, разумеется, бывали дни, когда я спал с включённым ночником, опасаясь, что из-под кровати или из шкафа вылезет злобный бука и утащит меня с собой… Наверное, все дети боятся темноту. 
     
     Я снял с себя куртку, джемпер и вытер пот со лба. 
     Слишком жарко…
     
     На улице было достаточно холодно, а здесь жарко, словно ворота в ад находились этажом ниже. 
     
     – Эй, люди! Кто-нибудь! Ну, помогите же!
     
     Даже кричать сил не было.