Во-первых, я был в лифте, а она в подъезде, а во-вторых, она должна была вытащить меня. Но держать себя в рамках, когда ты заперт в четырёх стенах, когда какая-то тупая сука издевается над тобой, тяжело. Я готов был унизиться перед ней, лишь бы она вытащила меня, а потом… потом она серьёзно пожалеет, что издевалась надо мной.
– Зачем ты так говоришь, Насть? Что случилось?
– Ничего.
– Боже… Я умоляю тебя… Умоляю, твою мать! Позвони кому-нибудь!
– Может мне звякнуть всем тем беднягам, которых ты оттрахал, а потом выкинул на улицу за ненадобностью? Как считаешь, неплохая идея?
– О, Господи!. .
– Ой, он здесь не причём, так что оставь парня в покое.
– Может, всё-таки выясним отношения в другом месте?! – не сдержался и закричал я.
Меня поразило то, что после этого и скрежет, и странный неразборчивый шёпот утихли. В воздухе снова повисла звенящая тишина, закладывающая уши, а я затаил дыхание, стараясь не издавать никаких звуков. Ярость остыла, как обожженное железо, а вот страх напомнил о себе, поднимаясь из кучи льда.
– Андрей? – игриво позвала меня Настя и начала что-то напевать. Ей нравилось бесить меня.
Наверное, она и позвонила мне только для того, чтобы потрепать нервы.
– Андрей? – Она смеялась.
Смех.
Смех.
Её издевательский недобрый смех, исполняющий на струнах моих нервов дисгармоничную мелодию ужаса, от которого в голове разрасталась боль.
– Перестань, – сказал я. – Что тебе нужно от меня?
– Уже ничего. После нашей первой встречи, мне хотелось твоей любви, но ты меня ею обделил, как и всех других девушек. А теперь… – Она усмехнулась и тяжело вздохнула. – Теперь мне ничего от тебя не нужно. Ты – пустое место, Андрей, поэтому устраивайся поудобнее.
– Да в чём хоть дело?! Может, ты нормально всё объяснишь?!
Всё-таки держать себя в руках не получалось. В стандартных ситуациях сохранять спокойствие никогда не составляло труда, но тогда, в лифте, я просто ничего не смог с собой поделать. Разбитые кулаки врезались в двери лифта, оставляя на них следы крови, а горло бешено вибрировало от криков… Я даже несколько раз ударил по двери головой и расшиб бровь. Кровь стекала по щеке на губы.
Боль уже не имела надо мной никакой власти. От бешенства все ощущения притупились, поэтому я продолжал бы колошматить эти несчастные двери, даже если бы мне отрубили ноги. Единственное, что меня могло остановить и остановило – это усталость, а вернее бессилие. Я просто упал на пол не в силах пошевелить ни одной конечностью.
– Вытащи меня отсюда… Пожалуйста… Вытащи меня… – еле-еле произнёс я хриплым голосом. Я настолько обессилел, что не мог даже нормально говорить.
– Зачем мне это делать, Андрей? Сейчас ты эмоционально и физически истощён. Скоро ты начнёшь лезть на стены от голода и жажды. Потом обгадишь весь лифт, потому что вечно терпеть не сможешь… Бешенство твоё уже прошло. Признаюсь, это было возбуждающе.
– Меня вытащат отсюда, чокнутая ты… сука…
– Конечно! Тебя никто не слышит, дружок. Как по-твоему, почему ещё никто не отреагировал на твои крики?
– Не знаю… Это… точно… из-за тебя…
– Можно и так сказать. Знаешь, Андрей, ведь ты никому не нужен. Никому. Совсем никому. Люди тебя ненавидят, а ты считаешь, что ты д’Артаньян, а все вокруг пидорасы. Это не так… Ты ничтожество. Ты никому не нужен, поэтому твоё существование бессмысленно. Ты должен был бы разрушить свой мир, чтобы потом снова собрать воедино кусочки пазл и стать тем, кем ты являешься на самом деле. Ты обязан был сжечь свою никчёмную жизнь, чтобы она возродилась из пепла и стала настоящей, а не кукольной заменой. Ты обязан умереть, чтобы жить, а не делать вид, что «живёшь». Но ты ничего не сделал… Ничего, Андрей… Бог дал тебе тело, разум и душу, а ты всё это просераешь и заставляешь страдать людей. Пора бы тебе ответить за все свои поступки, дружок, как считаешь?
– Катись…
– Что ж… Прощай, Андрей.
– Подожди! – из последних сил закричал я. В горле сразу же вспыхнула боль, но меня это не остановило. Я был на грани срыва, а когда человек доходит до этой черты, его меньше всего интересует боль. – Куда ты собралась?! Вытащи меня отсюда! Вытащи, живо!
Сколько бы я не кричал, она не отвечала. Либо издевалась надо мной, стоя за дверью и усмехаясь, либо уже ушла. В любом случае, мне хотелось её убить. Убить жестоко и извращённо. Я никогда в жизни не просил помощи у девушки, и всё шло более-менее гладко до звонка этой чокнутой стервы. У неё-то я и попросил помощи, и она повернулась ко мне спиной и показала «птичку». Так эффектно и грациозно.
Унизила и бросила…
Святые угодники!
Унизила и бросила…
Нечто подобное я делал с каждой девушкой, которую соблазнял. Только в их случае два элемента соединялись в один: унижение заключалось в том, что я их бросал. Со мной немного другая история.
Но раньше я был доволен собой. Моя методика казалась мне идеальной, но именно из-за неё я застрял в этом чёртовом лифте. А ведь Настя с самого начала показалась странной, но на тот момент это вызвало лишь интерес… Как глупо…
Всё это… то, что происходит… это месть, правильно?
Месть Насти или месть в лице случайности «униженных и оскорблённых» дам, связавшихся со мной? Или это месть «униженных и оскорблённых», но в лице Насти, а не случайности?
«Какая хоть разница?!» – подумал я про себя.
«Даже если я пойму, кто мстит, это не поможет выбраться отсюда».
Тупик?
Тупик.
– Почему никто… ничего не слышит?.
