А хотелось бы… Бред, правда? Они такие отвратительные, немного даже пугающие. Когда видишь эти существа, их хочется либо убить, либо выкинуть. Я такой же отвратительный. От тараканов и крыс я отличаюсь лишь внешними признаками, но это не столь существенно. Я выгляжу как человек, а что может быть отвратительней? Глядя на себя в зеркало, у меня одно желание – убить этого поганого монстра, прячущегося в теле ребёнка. У окружающих подобные желания, только менее кровожадные, наверное. Поэтому среди людей я чувствовал себя неуютно. Хотя это относится не ко всем людям. Если у человека были какие-то внешние уродства, то он мог вполне стать моим другом.
Мама стояла спиной к двери, ведущей в подвал, и смотрела на пол. В руке она вертела большой кухонный нож, которым сегодня утром разрезала мясо для обеда. Когда я вошёл, она даже не шелохнулось, но произнесла:
– Давно отец заставляет тебя это делать? – Голос её был пугающе спокойным, будто она спрашивала, как мне спалось сегодня ночью. Я ещё раз взглянул на нож и глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь, которая мне мешала говорить.
– Да… мама… давно… – ответил я. Мама перестала вертеть нож и повернулась ко мне.
Я готов был завопить от страха, но мамин взгляд меня остановил. В её прекрасных зелёных глазах застыло безразличие. Мне даже показалось, что они потеряли свою яркость и стали серее. Раньше такого никогда не было. Даже, когда она меня ругала, в её взгляде всегда была материнская любовь и теплота, а тогда, в этом сыром подвале, она смотрела на меня так, будто видела перед собой совершенно постороннего ей человека.
– Ясно. Почему ты не рассказал мне про это раньше? Почему ты не рассказал мне про это сразу? – произнесла она с нажимом и сделала шаг вперёд.
Я отошёл назад.
Внутри всё бурлило. Казалось, что через несколько секунд я взорвусь от всех этих переживаний, догадок и предположений. Мама впервые напугала меня. Я всегда искал в ней утешение после «дел» с отцом. Порой для успокоения хватало одного её слова или взгляда…
Всё изменилось.
Зачем она спустилась в подвал? Зачем ей был нужен нож? Зачем она задавала все эти вопросы? Почему она с таким безразличием смотрела на меня? Что она замыслила? Почему она так пугала?. .
Все эти вопросы метались в голове, круша всё на своём пути. Им нужны были ответы, которых я не мог дать. Их это злило, поэтому они захотели меня уничтожить. Им нужно было приложить совсем немного усилий. Страх и так практически всего меня уничтожил.
Мама сделала ещё один шаг вперёд.
Я закричал.
Крик просто вырвался из моего рта и повис в воздухе. А мама всё так же безразлично смотрела на меня.
– Почему ты мне ничего не рассказал?
– Не знаю, ма… Я боялся… Отец он… Я боялся, что он причинит тебе боль… Он угрожал мне… Говорил, что прикончит тебя, если я хоть что-нибудь расскажу…
– И ты продолжал убивать по его приказу?
– Да.
Мама засмеялась.
Из её глаз потекли слёзы, но она продолжала смеяться, не отрывая взгляда от меня. Я хотел спросить её, почему она смеётся, но страх сковал горло. Я не мог говорить, не мог двигаться, не мог плакать… ничего не мог. Мог лишь смотреть на маму, на то, как безумно она смеётся, держа в руке кухонный нож.
Её смех бил по ушам.
Я сморщился, зажмурился и зажал руками уши.
Мне не страшно…
Мне не страшно…
Мне не страшно…
Я повторял про себя эти слова, но они не помогали.
– Хватит! – закричал я. – Перестань смеяться! Пожалуйста! Мне страшно, мама! Мне страшно! Хватит смеяться! Я тебя умоляю! Помоги мне, мама! Мне страшно! Почему ты так себя ведёшь?! Зачем тебе нож?! Мама! Я боюсь!
Бешеный поток слов. Крики. Слёзы всё-таки потекли из моих глаз, я смог двигаться, поэтому подбежал к маме и обнял её так крепко, как никогда ещё не обнимал. В какой-то степени мне даже полегчало от всех этих криков, но они не достигли своей первоначальной цели…
Мама оттолкнула меня и подняла перед собой нож.
– Мам… Что это… Что ты делаешь?. . – Я знал, что она делает, но не хотел верить в это. Я надеялся, что я не прав и вскоре весь этот кошмар закончится, но…
… он только начался.
– Ты… ты… монстр! – крикнула мама и бросилась на меня.
***
Я вошёл внутрь и захлопнул за собой дверь. Всё было как раньше: слишком мрачно, слишком тихо, слишком пусто, слишком пыльно и слишком страшно. От воспоминаний разболелась голова, но в определённой степени я был этому рад. Когда я чувствую боль, мне гораздо легче переносить воспоминания о детстве, потому что мозг не полностью на них сосредотачивается. Он пытается ещё уделить внимание и боли.
Хотя в этот раз голова разболелась слишком сильно.
Чёрт, паршивый день!. .
Осмотрев всё перед собой, я не заметил никаких признаков пребывания незнакомца. Правда, это ещё не показатель. Если он был здесь, то мог действовать аккуратно, предусмотрительно. Не все же, когда вламываются в чужой дом, начинают топтаться и крушить всё вокруг.
