Сон, в котором был улыбающийся старик.  И животные.  И светящиеся руки.  И огонь, огонь, огонь…
     
     7
     
      Утро так и не наступило.  Глеб едва успел разомкнуть глаза, когда у него в голове, что есть сил, закричал собрат Кинг-Конга.  Но было уже поздно.  Огромная лапа обрушилась на парня с мощью айсберга, потопившего всем известный корабль в Атлантическом океане. 
      Горевой очнулся.  Он находился в маленькой темной комнатушке, которую, вдоль и поперек, перекрещивали растяжки из паутины.  Свет проступал только из щелей, заклеенного газетами окна.  Парень лежал на животе в пыльном царстве, со связанными за спиной руками, и с трудом мог пошевелиться.  Голову разъедала нестерпимая боль.  Из разбухшего носа текла кровь.  Но это было не самое страшное.  Он чувствовал гниющий запах того, чем был заткнут рот.  Мерзкое ощущение.  Студент попытался выплюнуть воняющую дрянь, но не удачно.  Стало только хуже.  Едкий запах смерти с новой силой ударил в нос.  Тленный привкус вызывал рвотные рефлексы.  Во рту разлагалось что-то омерзительное и пушистое…
      Горевой пытался кричать, но лишь глубже загонял волосатый комок в горло.  Парень осмелился пошевелиться.  Это стоило невероятных усилий.  И было большой ошибкой.  Молния боли пронзила ноги, челюсти сомкнулись, перемалывая преющую во рту мерзость.  Все его существо заполонило одно слово.  Боль. 
      Мозг, не в силах больше воспринимать происходящее, отключился, унося парня в мир грез.  Подальше от суровой реальности. 
      Второе пробуждение оказалось ничем не лучше предыдущего.  Ситуация не изменилась. 
      В комнату вошел старик.  Как всегда улыбаясь, он подошел к Глебу.  Оказалось, дед вполне может обходиться без трости. 
      — Доброе утро! Как спалось? Ой, прости, ты ведь не можешь ответить.  Давай поступим так — если ты обещаешь помалкивать, я освобожу твой ротик.  Хоть кричать и бесполезно, мне не хотелось бы в тебе разочаровываться. 
      Глеб стал моргать и кивать головой, насколько это возможно.  Ему не терпелось избавиться от жуткого кляпа.  Старик, сообразив, что его условия принимаются, в долю секунды приблизился, и неуловимым движением вытащил изо рта студента грязную дохлую крысу.  Ее голова держалась на честном слове, едва прилегая к туловищу, смрадный запах исходил от разлагающейся плоти, а крохотные глазки застыли в немом ужасе.  Желудок Глеба отозвался на эту картину вполне определенно, отправив наружу вчерашний ужин. 
      — Ой-ой-ой, какие мы нежные, — старик чуть ли не хохотал.  — А представь, каково было бедной крыске!
      — Ты больное животное, — Глеб едва шевелил губами, сплевывая следы пребывания в ротовой полости основного переносчика болезней.  Злость придала сил, и он попытался высвободиться.  В туже секунду отозвались ноги.  Парень застонал.  Он посмотрел в эпицентр болевого землетрясения.  Ступни образовывали букву «Х».  А ровно посередине этого перекрестья торчали два огромных гвоздя, пробившие плоть насквозь, и выходя с наружной стороны, завернутые в кровавые загогулины. 
      — Мы же договорились.  Без криков, — затем, проследив за взглядом парня, дед добавил.  — А это, чтобы ты далеко не убежал.  Не бойся, гвозди не ржавые. 
      — Ты просто ошибка природы, — сквозь слезы, прохрипел Глеб.  — Ты тварь! Поганая тварь!
      Старик разразился ледяным смехом. 
      — С каждой минутой все больше убеждаюсь, что воспитанность, не является характерной чертой нынешнего поколения.  Жаль, — дед сделал паузу.  Затем отошел к двери, и продолжил.  — Ладно.  Мне еще нужно кое-чего сделать, а ты пока тут полежи, отдохни.  Извиняюсь за беспорядок, убраться не успел, — он вышел из комнаты, но через секунду вернулся.  — Ах да, чуть не забыл.  Если хоть раз пикнешь, у тебя во рту окажется что-то пострашнее крысы.  Ты же не хочешь отведать на вкус кусочек своей забавной собаки?
      Эта фраза повергла Глеба в шок.  Он совсем забыл о Коте.  Неужели эта тварь разделалась и с ним? Нет, только не это.  Все что угодно, только не это! Дверь в комнату захлопнулась, оставляя парня наедине со своими мыслями, которые были связаны только с собакой.  Единственным живым существом на планете, которое любило его просто за то, что он есть.  Не требуя ничего взамен.