Чёрная, жужжащая стая мух наводнила помещение, расположившись на останках былой красоты.  Быть может Билли и усмехнулся бы, учитывая какова его натура, ибо эти мухи слишком походили на «Ангелов», питающихся останками былой цивилизации.  Они так же мелочны и так же грязны, но значимое отличие разделяет их чешуйчатой змеёй. 
     
     У мух нет хозяев – они беспринципные твари.  У «Ангелов» хозяин есть, почитающийся за всеведущего и всемогущего – вот только он хуже любой драной мухи.  Мозг изощрён-ней, острей, а от того более развратней.  Власть Его во всех.  В каждом гнилом подвале с мёртвой крысой прорастает крупица Его власти; а люди… они так вообще носители вируса Его могущества.  Пиарщики, если угодно. 
     
     Люди – твари Божьи.  Его пища и театр, выпивка и сигареты, женщины и секс. 
     
     Бог для людей всё; люди для Бога падаль, а порой в сравнение годны те же самые мухи.  Всё… слишком много тратить слов на Него равносильно Его почитанию, не так ли?
     
     Весельчак Билли отдышался и почувствовал, что силы, разгорающиеся костром, возвра-щаются к нему.  Он поднялся на ещё неокрепшие ноги и вышел из смрадной комнаты, на-деясь не наткнуться глазами на очередную «часть Сары».  Повезло.  Не наткнулся. 
     
      Плохие мысли в голове разрастались, как катящийся по снегу ком.  Только рыхлостью он не обладал, напротив – крепчал, как жидкая сталь в горне кузнечной печи. 
     
     - Боже мой!
     
     Он тяжело дышал.  Хрипел.  А возможно даже плакал.  Шмыгал носом.  Солёные бесфор-менные големы подъяты для жизни самым странным волшебником во всей Вселенной – человеческим мозгом.  И они, эти големы, ползут по щекам. 
     
     Почему он плакал?
     
     Ему было жаль?
     
     Едва ли весельчаку было жаль эту женщину больше умирающих еженощно голодных псин, сожранных не менее голодными блохами, ну, или же людьми. 
     
     Нет, не жаль!
     
     Тогда, что?
     
     Может и ничего! А может просто рефлекс.  Привычка.  Закон.  Стереотип.  Хотя, нет! Сте-реотипы в прямом смысле рухнули год назад, поэтому пляшите господа крушители!
     
     В принципе это не столь важно как то, что надо было делать ноги куда угодно, лишь бы подальше от многочисленных миссис Крахан и серокрылых ублюдков, выискивающих его по запаху носков и пота!
     
     Неуместная шутка, учитывая то положение, в которое он угодил, и в котором был заклю-чён путами милостивой судьбы, или ещё какой-то херни! Разве можно в таком положении шутить!
     
     Мужчина собрался с силами и замер, будто пловец перед финальным заплывом.  Так оно и было, только в другой форме. 
     
     Билли ядерной ракетой вылетел из треклятой квартиры и ломанулся напролом, сломя го-лову.  Мозг его не шибко задумывался над тем, куда бежал его хозяин и что собирался де-лать, но похоже хозяину было в тот момент больше всего наплевать на то, о чём задумы-вается его мозг. 
     
     С какой скоростью бежит смерть, чтобы достичь своей жертву?
     
     Со скоростью одной выкуренной сигареты под предсмертную порчу воздуха затравлен-ными мыслями и словами. 
     
     Билли бежал быстро.  Гораздо быстрей, так что, если бы смерть пыталась бы его сейчас нагнать, то её ожидало бы крупнейшее фиаско во всей истории и жгущая в груди отдыш-ка. 
     
     Налево!
     
     В глаза врезается просторная улочка населённая серым камнем небытия. 
     
     Направо!
     
     И всё это меняется на яму, в которой гниёт труп собаки.  Полусгнившие останки разлива-ются зловонием и плохим предчувствием. 
     
     Нырнул под балкой!
     
     И оказался в окружении тюрьмы обломков, возвышающихся нерушимыми твердынями. 
     
      Назад!
     
     И снова гнилой смрад, но это не отвлекает от боевой задачи, поэтому ещё шаг в сторону!. .  выплывает узенький проход меж развалин двух домов, напоминающий зловещую расщелину. 
     
     Переведя дух, протискиваемся!
     
     Вбирая воздух в грудь, подтянув живот, тело, словно слизь, просочилось в проход и, пе-реставляя ноги, миновало жуткую преграду. 
     
     Налево!
     
     Одна нога угождает в лужу.  Брызги почерневшей воды летят на штанины, но это всё ерунда! Лишь бы эта вода не превратилась в собственную кровь!
     
     Вперёд!
     
     Вновь однообразная панорама улочек в духе постапокалиптических романов.  И куда же нынче делись все писаки?! Без них тошновато, чёрт возьми!. . 
     
     Впереди человек!
     
     Носитель вируса Божественного могущества.  Потенциальный стукач и паникёр, в виду, приближающегося к нему человека с автоматом в руках. 
     
     Но человек не боится, а даже, как ни странно, преграждает Биллу путь!
     
     Это тощий старик в монашеском хитоне, мешком висевшем на нём.  Седые локоны нежи-лись, оперевшись о старческие плечи, а густая борода шёлковым ковром опускалась на грудь.  Потухшие тёмные глаза, выражавшие собой вселенское «ничего» любопытно огля-дывали новоприбывший экземпляр, застывшей с нелепой гримасой на лице, будто над ним подшутили и вместо шоколадной конфеты подсунули… не трудно догадаться что именно. 
     
     Странно. 
     
     Перед стариком стоит псих с «калашом» в руках, а он и бровью не ведёт, стоит себе и стоит, как ни в чем, ни бывало.  Смелый такой старикашка попался.  Без обмоченных тру-сишек за душой. 
     
     - Эй, отец, уйди с дороги! – сорванным в прерывистом дыхании голосом произнёс весель-чак. 
     - Нет.  Нам стоит поговорить. 
     - Не о чем мне с тобой лясы точить! Проваливай! – всё так же сетовал Билли, потерявший в душе своей нить той индивидуальности, за которую получил своё «экстраординарное» прозвище. 
     
     «Весельчак Билли»…
     
     - Нам есть о чём поговорить, Майкл Соверайн, - произнёс старик и Билл почувствовал, как съёжившееся сердце упало в желудок, вопя от страха. 
     
     Он знал его настоящее имя. 
     
     Имя, которое весельчак Билли спалил на сковородке, а потом сожрал, сочно чавкая! Имя, которое унесло с собой его самого и всю старину! Имя, которого больше не существовало в этом мире.  Оно болтыхалось в скользкой жиже на дне Божественного желудка. 
     
     Грёбанный Майкл Соверайн сдох, мать его!
     
     - Что?! Какого хрена?!
     - Я знаю… нам нужно побеседовать в более уютной обстановке…
     
     Как только прозвучало последнее слово невнятного поноса старика, глаза бывшего Майкла Соверайна ослепила режущая вспышка, затянувшая зрачки белым маревом доли-ны вечности. 
     
     Мир, постапокалиптических романов, крикливой вороной улетел в ночь, оставив в душе лишь песчаную насыпь. 
     ***
     Билли, осторожно прижмуриваясь, открыл глаза и обнаружил, что яркая дрянь больше не пытается вырезать глаза из глазниц.  Прошло. 
     
     Но в этот раз он стушевался, увидев, где пребывает его физическое тело, когда разум уе-хал на роликах в Ад!
     
     Вокруг, звуком лиры разливалась сочная мелодия ветра и шелеста листвы деревьев.