Рука, держащая обломок дрожит, наливаясь болью, ибо острые края железа впиваются всё в ту же рану. Кровь тёплой струйкой течёт по коже, оставляя длинную красную дорожку, по которой никому никогда не суждено пройти… Мир начинает дви-гаться медленно и всё острые рецепторы притупляются. Дрожит земля. Дрожат руки и ноги. Озноб. Озноб мириадами муравьём бегает по мокрому телу.
Звук крыльев совсем уже близко. Ещё несколько секунд и они найдут его, наградя жар-кими, любвеобильными выстрелами.
Смерть летела, боясь своей жертвы, как необузданную природную стихию, не подчи-няющуюся никому и ничему. Козырной туз всё ещё прятался в рукаве Джэя.
Он закрыл глаза, опускаясь в черноту, и со всей силы сжал обломок, рисуя перед глазами весь сонм «Ангелов», сгорающих, точно бумага.
Он вскрикнул от боли, а после застонал от того, что всё вокруг сжалось и будто скрути-лось друг с другом в прочные узлы.
«Ангелы» вылетели с обеих сторон, воинственно закричав при виде Джэйсона. Он успел бросить на них один единственный, долгий как вечность взгляд и истошно завопил, а об-ломок в его руке вспыхнул алым огнём, объяв истерзанную руку… Перед глазами, в чер-ноте всё ещё горели «Ангелы».
… крик разлетелся эхом по всему зданию, затрясшемуся у самого основания. Боль прон-зила всё вокруг острым клином, а через несколько мгновений свирепые летуны осыпались серым пеплом на холодный камень. Автоматы так и не успели выстрелить…
… кровь струилась из открытой раны, образовав на полу алую лужу. Гости-хозяева мед-ленно оседали на землю, а перед закрытыми глаза уже догорали остатки крыльев.
***
Солнечный свет заливал всю пёструю долину цветов, колышущихся под ветром. В небе щебетали, порхали птицы, а где-то неподалёку слышен довольный лай собак, которые на-верняка играли друг с другом. Двухэтажный древесный домик так и стоял, нетронутый временем, словно его защищала какая-то магическая оболочка, не пропускающая в свои пределы ни года, ни месяца, ни недели, ни дни, ни часы… вообще не пропускала любой коэффициент времени! Окна занавешены бежевыми шторами, по-видимому, хозяева ещё нежились в мягкой кровати и видели сны.
Джэйсон застыл посреди цветочной долины, всё так же сжимая в руке злосчастный же-лезный обломок, вошедший на половину в ладонь. Грубая рана кровоточила, обагряя цве-ты жидкостью жизни.
Он вновь потерял ощущение боли, волнения и страха. Мягкий ветер исполнял слишком сладкую симфонию, чтобы чувствовать былую горечь. Постепенно тревоги уплывали речной водой в моря и океаны; градировали до роя пчёл и с жужжанием устремлялись вдаль; последним пересвистом птиц таяли в ночи…
Умиротворение. Спокойствие.
«Ангелы» деградировали от могучих гостей-хозяев до недалёких вампиров, не обладаю-щих никакими мифическими кодексами чести. Они стали глупыми детскими кошмарами, которые так любят рассказывать в лагерях по ночам, сидя у костра. Так романтично…
Джигоку же перенёсся на страницы писателей-фантастов, телеэкраны и послужил обиль-ней пищей для разработчиков компьютерных игр. Всё вокруг запело на одну тему, кото-рая поначалу казалось и оригинальной и привлекательной, но после осточертела настоль-ко, что с головой канула в Лету.
Всё стало вымыслом.
Реальность заключала в себе цепочку, берущую своё начало в Джэйсоне, огибающая цве-точную долину и упирающаяся в древесный двухэтажный домик.
Парень полностью слился с тем, что готов был назвать реальностью, свободно вдыхая так называемый «настоящий воздух», а не затхлость руин и сырость подвалов.
Он медленно перебирал ногами, двигаясь к дому, где его ждала Сара. И вот, словно по-чувствовав тягу к себе, она выглянула из окна, обнажив в улыбке ряд беленьких зубов. Зелёные глаза пылали на свету, а на волосах переливались солнечные блики.
Джэй зашагал ещё быстрей, когда мир за его спиной сгнивал и рассыпался! Был лишь дом Сары, ставший в данном случае спасением, к которому стремился бывший журналист. И он уже бежал к нему, откидывая всю грязь в Бездну, образовавшуюся позади него, засасывая всё былое… ставшее чужим.
Он вспомнил про обломок в руке и ещё раз взглянул на него. Чёрное железо пылало алым огнём, обволакивая руку, по которой неспеша, вразвалочку прогуливалась судорога. Рана на ладони становилась всё шире и глубже, кровь лилась уже фонтаном, орошая не только цветы, но и одежду. А цветы!. . Боже мой! Цветы, после того, как на них попадали брызги крови, вяли!
Но боли не было.
Лишь слабые её обрывки всплывали в разуме рваными островками.
Железо всё так же оставалось обжигающе холодным, впрочем, и алое пламя, исходившее от него, было тоже чертовски холодным…
Сара махала рукой, а Джэйсон смеялся во весь голос и бежал…
Бежал!
Дом был уже совсем близко, когда в лицо тараном ударил жуткий порыв ветра. Дом на-чал рушиться, и улыбающуюся Сару пронзил острый обломок дерева.
Кровь хлынула из её рта, а глаза закатились. Она упала, рыдая всхлипами в груди, когда Джэй тем временем вопил, чувствуя как гнилая Бездна затягивает его в себя. Она хотела его сожрать! Хотела сожрать всё, что ему принадлежат! Хотела сожрать ту мнимую по-мощь, которую он видел в этом доме! Хотела сожрать всё! Всё!
Обломок пылал всё сильнее, рана уже поглотила всю ладонь и, казалось, что кровь выте-чет вся, до последней капли!
В голове внезапно заиграли слова старого священника. Слова про «место», которое Джэйсон должен был отыскать во имя спасения своей супруги от смерти. Что за «место» он так и не понял, впрочем, как и то, почему именно сейчас он вспомнил старого кретина! А после… последовало нечто новое. Голос старца в голове повторял одно и то же, но до боли знакомое.
Да!
Старик повторял, что и некогда повторяли стены: «Тебе рано ещё. Ты не готов полно-стью» и всё в этом духе!
Точно!
Когда ноги бывшего журналиста оторвались от земли, а тело стремительно полетело в Бездну, алое пламя потухло, и обломок принял прежний чёрный цвет с красным отпечат-ком ладони Джэйсона Крахана.
***
Было уже темно, когда он, наконец, пришёл в себя, лёжа на полу. Просыпаться трудно, а ощущать физическое тело в Джигоку ещё труднее. В глазах рябит, а тело разламывает на-пополам от ноющей боли во всех суставах. Холод сквозняком бегает по коже. Ощущения такие, точно проснулся после смерти на северном полюсе где-нибудь на границе Мира.
Он посмотрел на руку, и удивление, в который раз ударило в пах так, что ему стало труд-но дышать. На руке не было и царапины. Былая кровоточащая, как водопровод рана ис-чезла, словно по волшебству. Такое чувство, что пока он валялся без чувств кто-то зашил ему рану, извлёк нити и сделал нечто, что не осталось даже шрама. Похоже на бред (хотя Джэйсон стал ощущать, что весь мир сплошной бред после череды безумных событий), но всё же это факт, видимый глазами.
Джэй засунул руку в карман, убедившись, что обломок у него, достал из другого кармана сигареты и закурил, а уже после поднялся на ноги.
Наступив в кучку пепла, он вспомнил предшествующие его очередному бреду, события и поёжился. Рука притягивала его внимание, он щупал её, тёр, но всё было как прежде… до ранения.
Но он готов был слиться в безумной содомии с самим Дьяволом, если до сего момента его рука не было искорежена зловредным подарком незнакомого старика! Да из неё кровь хлестала, как вода из пожарного шланга!.
