Таких людей стоит опасаться, а я был его братом и выручал из каждой крупной передряги.  Однажды Диана хотела переспать с ним, потому что она свихнутая на сексе (её рассудок настолько был расстроен, что она не погнушалась бы даже инцестом).  Мне пришлось увозить его из дома, чтобы она его не изнасиловала.  Теперь же он просил отвезти его обратно.  И спрашивается, почему же я помешал говну уничтожить говно? Неужели я уборщик? Ну уж нет! Иногда я люблю Стэна, совсем редко, но такое бывает, наверное, поэтому я и не позволил бритоголовым засранцам отправить его к папе.  Думаю, папочка по нему уж точно не скучает. 
     
      – Брэндон, просто отвези меня и всё. 
      – По Диане соскучился?
      – О, эта чокнутая сучка нашла себе какого-то ковбоя, но когда бедняга узнал, что она из семейки Кроули, Диана его больше не видела.  Она рвала и метала! Знаешь, она мне даже матушку тогда напомнила. 
      – Кажется, я даже не удивлён. 
     
      Я не любил говорить о семье.  У меня начинали жужжать пчёлы в мозгу, когда я вспоминал своих родственников.  Стэн усмехался, и я понимал, что проще всего в данной ситуации – это отвезти его домой.  Если я решу его избить - он только обрадуется, если решу его просто бросить – он найдёт меня и доведёт до того, что я его изобью.  И ему это понравится. 
     
      – Где твоя машина?
      – Я верил в тебя, чувак! Она там, пошли!
     
      Его потрёпанный белый «Бьюик Ривьера» стоял рядом с подпольным оружейным магазином, где я покупал себе ствол, когда получил от отца богатое наследство.  Тогда со мной опять же был Стэн (он и привёл меня сюда), и я хотел опробовать пушку на нём, но тратить на его похороны собственные деньги я не хотел.  Поэтому Стэн Кроули продолжает отравлять мне жизнь.  Порой мне кажется, что я живу за него, ведь именно мне приходится решать его проблемы. 
     
      Я сел в водительское кресло, а он на пассажирское, после чего достал из бардачка пачку сигарет и закурил, выпуская дым в открытое окно.  Мне табачный дым был противен и Стэн это прекрасно знал, но, похоже, тогда это его не особенно интересовало.  Он включил радио и нащёлкал волну, где играли старые добрые Gans Roses.  Мы вовремя сели в автомобиль, потому что на улице пошёл дождь.  В такую погоду даже в этой тесной, пропахшей дешёвым табаком коробке, я чувствовал себя достаточно уютно. 
     
      – Тебе не интересно, кто так отделал твоего братишку? – обратился ко мне Стэн, когда мы уже отъехали от оружейки и вовсю мчались по городскому шоссе.  За окном мелькали многочисленные автомобили и одинаковые серые дома, нагоняющие какую-то печаль и уныние.  Я ненавидел этих каменных клонов, высасывающих из жильцов души и стремления к усовершенствованию жизни.  Эти дома делали людей рабами обыденного быта, а повседневная работа уничтожала их изнутри, и со временем они превращались в пустые каменные сосуды, воняющие гнилью – всё, что осталось от прежней жизни. 
     
      Я хотел спать.  Меня тошнило от этих домов.  Дождливый город… солнечный город… обычный город… Он мне опротивел.  Он одинаков каждый день и изменит его лишь…
     
      – Мне вообще не интересна твоя жизнь, Стэн.  – Я потерял мысль. 
      – Да, перестань!. .  Я же вижу, что тебе не терпится узнать, за что меня отмутузили. 
     
      Мне на самом деле было интересно, но лишь оттого, что я никогда не любил Gans Roses.  Его слова могли отвлечь меня от их отвратительной музыки, хотя брату они нравились.  В тот момент у меня зачесались кулаки.  Зачесались в прямом смысле, но мне всё равно хотелось ему врезать. 
     
      – В любом случае, я думаю, ты это заслужил. 
      – Наивный ты дурак! Ничего я не заслужил! И не попал впросак, как ты, наверное, подумал. 
      – Ты всегда в дерьме, тебе не привыкать, - пожал плечами я.  Стэн засмеялся, потом изрядно затянулся и выкинул бычок в окно, после чего закрыл стекло, так как капли дождя попадали на его изувеченное лицо. 
      – Я поспорил. 
      – Поспорил?
      – Точно! Я поспорил с одним чуваком, что не попаду в реанимацию, после знакомства с его дружками.  – Он громко засмеялся, а во мне в очередной раз проснулась ярость, и я что-то буркнул матом.  Меня взбесило то, что я потратил своё личное время только из-за того, что мой братец-придурок решил с кем-то поспорить!
      – Очень жаль, что они не довели своё дело до конца, – яростно прошипел я.  – Зачем я им помешал?. .  Если бы знал, Стэн, даже не приехал бы…
      – Да, прикол! Мы договаривались, что я не буду сопротивляться, и я сдержал обещание, ведь он ничего не говорил про постороннюю помощь.  – Стэн рассмеялся вновь.  Видимо он считал свою выходку пиком остроумия и находчивости, но я думал абсолютно иначе.  Возникало желание выехать за город и бросить его там подыхать к чертям собачьим, потому что самостоятельно он в нынешнем состоянии никуда не доберётся.  Да и попутку вряд ли поймает с таким внешним видом.  В жизни мало добродушных людей, которые просто из жалости подкинут этого придурка до дома.  Хотя и такие бывают. 
      – И на что же вы спорили?
      – Если выиграет он, то я должен в ближайшее время вернуть ему удвоенный долг.  Если выиграю я, то я могу ничего ему не возвращать! Теперь этот лох не получит от меня ни копейки! – Стэн просиял.  Даже избитый до полусмерти этот псих мог радоваться.  Он находил забавным получать физическую боль, хотя никогда не являлся мазохистом.  В этой боли заключалась его особенная философия, которую я не понимал, и, если честно, никогда и не пытался понять. 
      – Превосходно… Значит ты ещё и в долгах?
      – Ну да… С этим хреном мы играли в покер на деньги, и я просрал.  Ну, там ещё одним мудакам я должен деньжат за дешёвенькое бухло и травку, но это мелочи!
     
      Желание ударить брата росло с каждой секундой, и постепенно превращалось в потребность.  Моя ярость потихоньку обретала плоть и Стэн это прекрасно понимал.  Я думал, что он рассчитывает на то, что мы приедем раньше того, чем я созрею для того, чтобы поколотить его так же, как те бритоголовые.  Мой братец был психом, но ущербным в интеллекте его назвать нельзя было.  Его хитрость спасала ему жизнь до того момента, пока не появлялся я.  Порой мне казалось, что он пытается превратить меня в себя; словно он хочет сделать так, чтобы и я стал придерживаться его философии.  Ему не хватало сторонников.