Это пошло ещё с детства, когда мы с ним попадались на воровстве лишних конфет. 
      – О, Господи!. .  Сукино отродье! Что ты… - Она икнула, а после пригубила виски.  – Какого хрена ты опять натворил?. .  Посмотри на своего брата, урод бессовестный! Куда ты опять его втянул?! – Мне всегда становилось смешно, когда этот человек говорил о совести, потому что она сама давно её похоронила.  Или пропила.  Или продала для того, чтобы пропить.  Какая к чёрту разница?!
     
      Мысленно я закрыл глаза и уши, а потом начал повторять «тихо… тихо… тихо…».  Я – непоколебимое спокойствие и выдержка самурая.  Я – тихий морской бриз, воплощение умиротворённости.  Как ни странно, но это начало помогать.  Дарла надрывалась, что-то крича, прерываясь на то, чтобы глотнуть виски, но я её толком не слышал, потому что смог полностью сконцентрироваться на мнимой тишине.  Её слова доносились до меня слабым приглушённым эхом, а крик разбивался о мой мысленный барьер, поэтому впервые за этот день я начал чувствовать удовольствие.  Раньше это у меня никогда не получалось, но, видимо, постоянная практика дала о себе знать. 
     
      Стэн тихо смеялся, глядя на неистовство Дарлы, как на комедийную постановку в театре.  Знаете, но тогда он даже не раздражал меня.  Возможно, мои негативные чувства были гораздо сильнее к ней, чем к Стэну, а возможно, у меня просто хорошо получалось отстраняться от настоящего мира, что приносило мне в тот момент неописуемое удовольствие… а возможно, повлияло всё вкупе. 
     
      – Ты, наверное, будешь доволен, засранец, когда он сдохнет по твоей вине или загремит в тюрьму?! А?! Что ты молчишь?! Скажи, Стэн, куда это сукино отродье тебя опять затащило?
      – Слушай, Дарла, всё о’кей.  Брэндон здесь не причём и, вообще, короче нам пора. 
      – Куда это ты собрался с ним?! Нетушки!. .  Видите ли, получил наследишко и свалил в свой сраный городишко… Тогда за каким чёртом ты сюда притащился?! Проваливай отсюда на хер!
      – Перестань, Дарла.  Он скоро уедет. 
     
      Как ни странно, но я действительно был благодарен Стэну, хотя этого и не сказал, так как не хотел идти в разрез со своими принципами.  Я предпочёл молчать на все нападки со стороны Дарлы, потому что, если бы я начал ей что-либо отвечать, скандал затянулся бы надолго, а я терпеть не могу крики.  У меня от них начинает болеть голова.  А ведь есть люди, которые любят скандалы.  Тем более, ничем зацепить меня она бы не смогла, потому что её мнение и её слова для меня ничего не значили.  Пустое место.  Даже меньше, чем пустое место. 
     
      – Вот скажи мне, Брэндон, за каким чёртом ты всё время сюда приезжаешь, если сам добровольно отсюда…
      – Где Диана? – перебил её Стэн, и она от возмущения покраснела, как рак.  Однако кричать на Стэна она не стала, так как я лучше подходил для этого. 
      – На работе, – недовольно понизив тон, ответила Дарла, – будет поздно вечером. 
      – А Кристина?
      – У какой-то наглой подруги, которая осмеливается каждый день совать свой нос в мой дом! – Она скорчила недовольную гримасу и отпила виски, после чего вытерла губы грязным халатом и перевела свой взгляд на меня.  Её маленькие, наполненные острой, как игла неприязнью, стремилась поразить меня, проткнуть, сломать, но я с достоинством выдерживал её напор, что раздражало её ещё сильнее обычного, однако она признавала, что наша битва в очередной раз как бы вылилась в ничью.  Дарла не смягчилась, не сменила гнев на милость и не стала разговаривать со мной мягче прежнего, а просто стала стараться игнорировать моё присутствие, чего я в принципе и добивался. 
      – Ладно, чёрт с тобой… – Она махнула на меня рукой, и безумное облегчение сжало меня в своих объятиях так, что я едва не задохнулся.  Радость начала меня пьянить, но я всеми силами пытался сохранить трезвость рассудка, чтобы не упасть в грязь лицом.  Уж очень не хотелось мне проявлять слабость перед своей семьёй. 
      – Только учти, что в этом доме живут по моим правилам.  Ты не у себя дома! И не вздумай чувствовать себя, как дома, тогда я уж закрою глаза на то, что ты здесь торчишь.  Усёк?
      – Да – сдержанно ответил я, подавляя насмешливую улыбку.  Боже, я так ненавидел Дарлу, что любое её поражение (а то, что она не выгнала меня, а смирилась с тем, что мне придётся остаться, всё-таки какое-никакое, а поражение с её стороны) воодушевляло меня и поднимало настроение.  Эта отрицательная черта моего характера, но я и не говорил, что я идеальный.  Всё-таки какая-то доля воспитания оставила о себе память. 
     
      Стэн прекрасно понимал, что я радуюсь, и, безучастно наблюдая за нашими прениями, тихо посмеивался.  Иногда он восхищался моей выдержкой, а я иногда восхищался его чувством свободы, которое не могли отнять ни семья, ни тухлый серый город, в котором он проводил большее количество времени, ни пустые картонные люди, наводняющие улицы этого города. 
     
      – Слушай, Дарла, а у нас есть что-нибудь похавать? Я голодный, как собака. 
      – Есть. 
      – И что же?
      – Что есть, то и будешь жрать! – буркнула она и ушла обратно в дом, кряхтя, как сварливая старуха (в принципе так оно и было) и ругаясь. 
     
      Я – первый вздох свободы и гуляющий буйный ветер, потому что я смог сдержать хоть и непродолжительный, но мощный натиск Дарлы.  Она умела расшатывать нервы.  Я начал перерождаться, и это было превосходно. 
     
      – А ты уделал её, чувак! – воскликнул Стэн, заливаясь тихим смехом.  – Правда, мне не понравился способ… Что это? Закрепощение?
      – Что-то типа того, психолог. 
      – Дерьмо всё это, парень! Такое чувство, что ты и не человек вовсе, а ходячий мертвец, научившийся что-то бубнить.  Мне нравится концентрироваться на гневе, раздражении, разложении, боли и самоуничтожении.  Чёрт, это божественно! Вся хрень, которая происходит с тобой, разрывает тебя на части, ты постепенно дохнешь, как голодная крыса, но потом наступает такое блаженство, по сравнению с которым оргазм – это детские шалости.  Вот это по-человечески. 
      – Эта тема для философского и психологического трактата, но у нас с тобой разные способы борьбы с Дарлой, Стэн. 
      – Надо написать книгу «Способы борьбы с чокнутой мамашей»! Как считаешь? – Стэн любил смеяться, даже тогда, когда не мог двигаться и сам смех вызывал у него адскую боль.  Он и сейчас смеялся, не торопясь продезинфицировать раны или хотя бы подвесить сломанную руку.  Не знаю что это: аномальный оптимизм, мазохизм или расстройство разума, но меня это всегда немного пугало. 
      – Ну, займись хоть чем-нибудь полезным.  Может, книга станет бестселлером?. .  А вообще, тебе не мешало бы немного привести себя в порядок. 
      – О, да! Я уже предвкушаю, как тёплые струи воды обжигают мои раны, и они чертовски щипят!
      – Обратись к психиатру… Хотя не думаю, что тебе это поможет.