Если раньше, подрабатывая охранником в школе, он мог ради шутки наложить кучку дерьма на ученическую парту, то теперь представлял жуткую угрозу для всех окружающих.  Думаю, ему было не так далеко и до маньяка-убийцы. 
     
      – Лишь из-за меня эта стерва прозрела! Я и никто иной показал ей настоящую жизнь, лишённую этих игрушечных прибамбасов! Если бы не то унижение, через которое она прошла, она бы не смогла никогда ценить жизнь так, как надо. 
      – Знаешь, что?
      – Ну же! Очень интересно услышать. 
     
      На языке крутилось много ругательств, оскорблений, которые могли бы задеть его за живое и заставили бы нажать на скользкий курок… в голове кружилось в пьяном вальсе много мыслей, что бы можно было сделать с ним… Но я всего лишь полосатый попугайчик, попавший в клетку собственного милосердия. 
     
      Все люди – беззащитные птички, лишившиеся свободного полёта.  В этом Стэн был прав, несмотря на весь его отчаянный фанатизм…
     
      – Ты псих чокнутый…
      – Спасибо, очень приятно, Брэндон.  В принципе ничего другого я от тебя и не ожидал. 
      – Ты хоть сам понимаешь, что за дерьмо ты творишь?!
      – Я всё понимаю гораздо лучше тебя, парень! Пойми же, наконец, что унижение – это прекрасно!
     
      Ну да, унижение, похоже на молочный шоколад, тающий во рту.  Идиот…
     
      – Ты никогда не поймёшь, что такое настоящее счастье, не упав ниже любого ничтожества в этом сраном мире! Иисус только потому и попал в рай, что унижался, неся свой чёртов крест на гору, где он и сдох, благословляя людской народ.  Вот только люди идиоты, поэтому не смогли жить по его прекрасному примеру! Унижение – благо, чёрт возьми!
      – Твоя теория притянута за уши. 
      – Пускай так! Зато я говорю тебе чистую правду, которую тебе никакой другой мудак не скажет, а знаешь, почему?!
      – О, было бы чудесно услышать от тебя очередную байку, наполненную тупым бредом!
      – Потому что все бояться признать эту правду! Все боятся смириться с тем, что они всего лишь рабы законов этого мира! Все бояться сознаться, что они только существуют! Разве ты, как и все не ищешь во всём простого выхода?! Ещё как, мать твою, ещё как! Конечно, легче всего стараться жить по-сраному «среднестатистически», радуясь покупке микроволновки, стиральной машинки, холодильника, дивана, телевизора, компьютера или ещё какой херни! Это намного легче, чем попытаться жить по-настоящему, ведь для этого надо побывать в глубоком аду! Надо испытать на своей шкуре всё то, что испытывают «там» грешники!
      – Я больше не могу слушать этот бред. 
      В висках пульсировала боль и отчаяние. 
      – Ответь, наконец, куда мы едем? – сиплым голосом спросил я.  Я был готов слушать, что угодно, лишь бы не философские испражнения больного разума Стэна.  Может, когда-то его идеи были интригующие, но тогда он перешёл все границы безумия.  Как говорится, перегнул палку. 
      – Скоро увидишь. 
      – Куда…
      – Заткнись, я сказал! Кто ты такой, чтобы тут что-то требовать от меня?!
     
      Он прав. 
     
      В нашем случае был прав тот, у кого в руках находилась пушка, а она была у Стэна.  Я уже даже перехотел мстить ему, пытаться как-то насолить… Мне хотелось просто оказаться где-нибудь за много-много километров от него.  Я хотел элементарного покоя, который подарил мне отец, завещав кучу денег, и который отобрал Стэн, попросив о помощи. 
     
      Отец-я-Стэн-Стэн-я-Отец-я-Стэн… Замкнутый круг.  Неразрывная череда одного и того же. 
     
      Когда наш разговор закончился, мы уже ехали по безлюдной дороге соседней деревни, в которой со Стэном в школьные годы за деньги вспахивали огромный огород одной старой подруги Дарлы.  Как ни странно, но эти дни для нас были блаженством, потому что только тогда нас хорошо кормили, баловали сладостями и относились к нам со всем уважением, чего в родном доме не было никогда.  Но хорошее отношение к нам изменилось тогда, когда Стэн положил глаз на дочь хозяйки.  Он умело это скрывал, тайно встречался с девушкой и наслаждался молодой жизнью, но всё это оборвалось, когда хозяйка их застукала «за этим».  С того самого дня у нас пропали карманные деньги, мы перестали питаться хорошей едой и постоянно торчали дома, где Дарла ежедневно капала нам на мозги.  И делала из нас ничтожества.  Зверей.  Агрессивных, безумных, озлобленных животных. 
     
      Стэн приказал мне остановиться у какого-то заброшенного дома, находящегося на самом краю деревни в отдалении от всех остальных домов.  Это было обветшалое двухэтажное строение с дырявой крышей, заколоченными досками окнами и скособоченным гнилым крыльцом.  Участок вокруг зарос сорняками и травой, но среди всего этого была видна протоптанная тропинка к дому.  Рядом был припаркован чёрный кадиллак, вокруг которого стояли дружки Стэна и Норма…
     
      Моё лицо исказилось… На нём злобно заиграли желваки, глаза сузились, а ноздри раздвинулись.  На шеи выступили вены… Как и говорил Стэн, его товарищи «поработали» над Нормой.  Под правым глазом у неё виднелся синяк, щеки и подбородок покрыли кровоточащие ссадины, вся одежда была порвана.  Её тело била крупная дрожь, то ли из-за ночного холода, то ли из-за рыданий. 
     
      – Вот и приехали, – бесцветным голосом произнёс Стэн. 
      – Что это за ублюдки, Стэн? Какого чёрта…
      – Это люди, поддерживающие стоящие идеи, Брэндон. 
      – Да это жалкие мрази! Сукины отродья!
      – Ты прям, как Дарла заговорил, парень. 
      – Ты что, мать твою, ослеп?! – окончательно выйдя из себя, взревел я.  Он бросил на меня долгий изучающий взгляд, а потом отвернулся, выключил радио и впервые за поездку опустил револьвер. 
      – Они сделали то, что было нужно.  На их месте я поступил бы так же, потому что эта сука большего и не заслуживает. 
      – Ты – тварь.  Банальная, заурядная, тупая и бездушная тварь.  Никакой ты не настоящий человек.  Ты – расфуфыренный, засранный, самодовольный ублюдок, вот и всё.  Ты – мусор, Стэн, гниющий мусор…
     
      Я ещё много чего говорил, потому что слова рвались из меня так, как вода из пожарного шланга.  Стэн молча, слушал меня, но по выражению его лица трудно было понять: готов он вышибить мне мозги от гнева или он вообще игнорирует меня? Мне стало не по себе от этого срыва, и я быстро успокоился, однако сердце как бешенное колотилось ещё долго. 
     
      Стэн молчал. 
     
      Возникало такое чувство, будто он заснул с открытыми глазами.  Он даже не моргал достаточно длительное время.  Меня это испугало ещё больше, чем, если бы он начал на меня орать и трясти револьвером перед самым лицом.  В таком случае, хотя бы понятно, что делать… А тогда я боялся даже пошевелиться.  Видимо, слова насчёт того, что он самый обычный ублюдок, когда сам он утверждал, что он какой-то невероятный «настоящий человек», запали ему в душу.  Вернее, задели за живое. 
     
      – Оказывается, ты ещё глупее, чем кажешься, – охрипшим голосом тихо произнёс Стэн.  – Ты считаешь, что Норма заслуживает хорошего отношения?
      – Уж точно, она заслуживает намного большего, чем ты и те четверо уродов. 
      – Ясно.  Понятно.  Я учту твою точку зрения, Брэндон. 
      – Это должно меня испугать или обрадовать, не посвятишь, а?
      – Извини, но я не знаю… Мне известно только одно…
      – Что же? – зачем-то перебил его я.  Он замолчал, и мне казалось, что он уже не продолжит, однако спустя несколько секунд, тяжело вздохнув, он сказал:
      – Сейчас ты совершил самую страшную ошибку за всё своё никчёмное существование.  Я думал, что ты всё поймёшь, когда я покажу тебе то, ради чего мы сюда приехали, но после твоих слов я понял, что дальше собственного носа ты ничего не видишь.  Ты – простая серая мышь, живущая в пыльных норах и… гнить тебе в этих самых пыльных норах.  Составишь компанию Норме. 
      – Уж лучше ей, чем тебе.