– Давай, Брэндон, полезай первым. Там темно, не вздумай рыпаться, потому что оттуда убежать ты не сможешь, а мы тебе с фонариком найдём и немножко покалечим. Ясно?
– Ясно.
– Не переживай, – сказал Стэн, когда я взглянул на зловонную дыру, – там не ржавая лестница. Там нормальные порожки. Правда, чуть-чуть гнилые. Только-то.
– Обнадёживающе.
Я опустился на колени, после чего взялся за края люка и просунул ноги вниз. Стэн не обманул, там действительно были порожки. Я начал осторожно спускаться, прикрывая нос рукавом, потому что вонь сделалась невыносимой. Спустившись вниз, я услышал какие-то шаркающие звуки, но не придал этому особого значения.
– Я внизу, – крикнул я.
– Молодец! – донеслось сверху. – Давайте, вперёд.
Через несколько минут все были внизу. Две мартышки-с-динамитом достали фонарики и осветили тесное помещение, в котором мы находились. Перед собой я увидел ещё одну плотную железную дверь, закрытую на такой же замок, что и люк. Стэн его открыл, и я чуть не свалился в обморок от вони, которая оттуда хлынула.
Звуки сделались сильнее. Послышались какие-то голоса, а потом дружки Стэна направили туда лучи фонаря.
Я обомлел…
Кажется, даже, что я закричал – не могу точно припомнить. Но ужас, вселившийся внутрь, я запомнил навсегда, и именно он кардинально меня изменил.
В то мгновение я убедился на все сто процентов, что Стэн Кроули – конченый маньяк-психопат, который не заслуживает тюрьмы, смерти, рая, ада… Он заслуживает вечных жутко болезненных мук в полном забвении, где никто не откликнется на его крики и не сжалится над ним.
– Вот! – торжественно провозгласил Стэн. – Вот мои старания! Мои труды! Моя гордость!
Впереди, в кромешной темноте, нарушаемой тусклыми фонарными лучами, маячили человеческие фигуры. Вернее нечто на это похожее.
Норма упала в обморок.
Я был на грани истерики.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Это чувство… самое отвратительное чувство, которое только существует на этой земле, похожее на сочащийся гной из заражённой раны. Чувство, от которого болит голова, словно ты залпом выпил литр студёной воды. Чувство, перерастающее в гнев, а порой и в апатию. Мне достаточно редко приходилось с этим сталкиваться, однако, когда это происходило, я впадал в такое бешенство, что моих жертв увеличивалось втрое. Убивая людей, я пытался убить это чувство, потопить в наслаждении смертью, но с каждым новым убитым человеком, это чувство становилось всё могущественнее. Оно заполняло собой все, и я был вынужден сдаться и сбежать так далеко, где оно меня не настигнет.
И вот…
Мы вновь встретились.
Я ощущал, как это чувство копошиться во мне, пожирая душу, но ничего с этим поделать не мог. Просто сидел в машине и ждал, когда на смену ему придёт гнев и я пойду крушить магазин, оставляя после себя жуткий кровавый след из первых встречных людей, пока не доберусь до неё… До той, которая посмела вызвать во мне это гадкое чувство!
Надеюсь, после того, как я убью её, она поймёт, что все убитые люди в этом магазине на её совести, ведь это она пробудила во мне это ужасное…
… отвратительное…
… едкое…
… разъедающее душу, как кислота…
… желчное…
… вонючее, как лошадиный помёт…
… чувство разочарования.
Да.
В детстве, когда я разочаровывался, мне было достаточно заколотить до смерти какую-нибудь вшивую облезлую дворняжку, но теперь всё изменилось. Требования слегка увеличились. Разочарование начало обретать самые разные формы, и для того, чтобы утолить его голод, приходилось изощряться с каждым разом всё больше и больше. Разочарование – это такой скверный человек со странным обменом веществ: сколько его ни корми, он всё равно худой и требует ещё. Надеюсь, у вас не возникает вопроса, почему я пытаюсь убежать от этого человека? Ведь это очевидно! Содержать такого троглодита просто невозможно!
Она ещё не закончила свою смену, поэтому мне пришлось её дожидаться, сидя в машине, слушая по радио рок-группу «Iron Maiden» и записывая в блокнот мысли, пришедшие в голову. Там, где мне пришлось оставить тела моего заказчика и его тупых телохранителей, я достаточно хорошо поработал, написав за один присест несколько глав. Дожидаясь Диану, дело шло хуже, потому что я был напряжён, огорчён, а, главное, разочарован, однако даже в таком, состоянии иногда всё-таки проскакивали достаточно интересные мысли, предложения, обороты. Хотя каждую секунду хотелось забросить к чёрту это дело, выключить эту дерьмовую музыку и погрузиться в сон, но я не мог… Диана в скором времени должна была закончить смену и отправиться домой.
Она разочаровала меня. На фотографии она выглядела достаточно привлекательной девушкой, а в жизни… Редкие жиденькие русые волосы, едва достающие до плеч. Огромные синяки под глазами. Сломанный нос. Впалые щёки, бледное, как снег лицо. Худая, как тростиночка. Груди, как бобровые хвосты…
Взглянув на неё, стоя в очереди на кассе, я потерял дар речи. Я столько предвкушал, что займусь с ней любовью ещё при жизни, а потом убью и наслажусь половым актом после смерти, что увиденное повергло меня в шок. Увидев, во что она превратилась, все мои желания сгорели. Мне не хотелось даже прикасаться к ней. К её мертвенно-белой жирной коже! От резкого импульса разочарования мне хотелось достать из-за пазухи ствол и продырявить ей голову, прям там!. .
Пришлось сдержаться.
В магазине было слишком много людей, чтобы позволить себе нервный срыв. Я не боялся их, не боялся копов, тюрьмы… Я боялся испорченной репутации, которую долгие годы зарабатывал праведным трудом. Главное – чисто выполненная работа, а личные чувства – потом. Лишь по этому принципу я стал практически неуловим. В отличие от многих других убийц, которыми были наполнены колонии строго режима, я умел действовать чертовски хлоднокровно, и только после выполнения задания позволял своим эмоциям вырываться наружу. Тогда они уже не могли мне ничем навредить.
Она вышла…
Закутавшись в осеннее пальто, она вышла из магазина, направляясь на автобусную остановку. Шла она торопливо, видимо, боясь опоздать.
Я кинул блокнот в бардачок, сделал музыку потише, завёл мотор, подъехал к ней и просигналил. Диана обернулась, замерла на несколько секунд, а потом ещё быстрее пошла в сторону остановки.
