… дерьмо. 
     
      – Не томи, Брэндон! Делай, что задумал!
     
      Стреляй.  Он уничтожил множество людей.  Загадил жизнь множеству семей.  Он чудовище, а не твой младший брат!
     
      – Вот… не на что вы не способны.  Всегда сдаётесь, а я не сдавался.  Я делал своё дело превосходно.  Глянь на плоды моих трудов.  Ну, кто из вас, печальных лохов, на такое способен?
     
      Нажми на курок и избавь и без того грязный мир от очередного грязного пятна. 
     
      – Затрахал! Жми этот сучий курок, олигофрен! Жми, мать твою!
     
      Это даже не убийство.  Ты сделаешь доброе дело.  Ради этого нужно хоть чем-то рисковать.  Ты не убьешь, его… ты его уберёшь.  Как протухшую еду со стола.  Уберёшь в мусорный контейнер, где ему самое место, а иначе мусор протухнет, появится тошнотворный запах, и окружающие могут заразиться страшной болезнью.  Он – эта болезнь! Он и мусор…
     
      – Бесхребетная обезьяна!
     
      Убери!
     
      – Давай!
     
      Убери его!
     
      – Стреляй, чёрт возьми!
     
      Да убери же его, наконец!
     
      – Брэндон, хватит!
      – Не слушай эту дуру, стреляй, мужик! Стреляй, чёртов кретин!
     
      УБЕРИ!!!
     
      Я нажал на курок, и пуля прошибла его обезумевший мозг, где долгими годами копились идеи и постепенно протухали, отчего и он сам, в конце концов, протух. 
     
      Я его убрал…
     
      Обмякшее тело упало рядом с отключенными мартышками-с-динамитом и потухло.  Затихло.  Погасло. 
     
      Мои глаза наполнились слезами, но я не рыдал и не жалел его.  Чувства, копошащиеся во мне, были самыми разными: начиная от глубокой ненависти и заканчивая любовью.  Да, этот ублюдок испоганил мне всю жизнь, но я с ним вырос, испытал много проблем, решал их с ним вместе… мы были родными братьями, а между братьями проходит невидимая тонкая нервущаяся нить, держащая их вместе на протяжении всей жизни.  Именно поэтому он звонил не своим мартышкам-с-динамитом, когда попадал в передряги, а мне… И именно поэтому я ему помогал. 
     
      А теперь его нет…
     
      На самом деле, он пропал уже давным-давно.  Не знаю, при каких обстоятельствах и каким образом, но он исчез из этого мира.  Вместо него Дьявол из ада приспал двойника, чтобы тот создавал видимость жизни Стэна Кроули, когда тот, в действительности, находился где-то далеко-далеко и делал что-то неизвестное. 
     
      Бедный-бедный Стэн Кроули… Умный малый, который просто не в той семье родился и не в то общество попал.  Его идеи могли привести его на трон и сделать мир намного чище, чем он есть, но Стэн ступил на другой путь…
     
      Я не знаю, кто во всём этом виноват, да это и не имело уже абсолютно никакого значения.  Утром я проснулся с простым раздражением от того, что меня разбудили, а ночью убил родного брата и стал эмоционально опустошённым сосудом для дерьма. 
     
      Я изменился.  Как и все в ту ночь.  Как все и всё. 
     
      Даже мир сдвинулся с привычной позиции, когда я нажал на курок автоматического револьвера и отправил настрадавшуюся в принудительном заключении у чудовища душу Стэна туда, где собираются все умершие.  Может – в рай, а может – в ад, а может и в такое место, о котором никто ничего не знает.  В реальное место.  В конце концов, мертвецы не возвращались, чтобы рассказать нам, что «после»…
     
      Не важно…
     
      Пока Стэн Кроули.  Ты был чёртовым засранцем, которого я всё-таки когда-то любил.  Надеюсь, «там» ты найдёшь себя настоящего.  Надеюсь, «там» от твоих идей будет польза, и они уже больше никому не причинят такого вреда, как мне, Норме, мартышкам-с-динамитом… докторам, которые уже точно никогда не вернуться к нормальной жизни. 
     
      А теперь… Кристина. 
     
      – Пошли…
      – Брэндон… что ты…
      – Не говори ничего… не надо. 
      – Стэн… все эти люди… что…
      – Ничего, Норма.  Мне надо увидеть Кристину и увезти вас куда подальше.  Из дома мы позвоним в полицию, укажем адрес и смоемся.  Давай, Норма…
      – Как же… мы… ты… Стэн…
      – Да, я убил его, но ничего другого не оставалось.  Он был прав – я действительно сделал ему милость, спас его.  Это, – указал я пальцем на остывающее тело, – не Стэн.  Я не знаю, где настоящий мой младший брат! Не знаю, твою мать! А на это дерьмо я срать хотел, ясно?!
      – Прости… прости, Брэндон… я…
      – Успокойся.  Просто… пошли отсюда…
     
      Мы вышли из дома, не оглядываясь ни на секунду, залезли в бьюик – Норма на водительское место, а я на пассажирское, - и поехали.  Радио не включали, потому что музыка могла быть нестерпимо весела и радостна.  Я смотрел в окно, но видел лишь небольшого парня с лохматыми патлами на голове, улыбающегося беззубым ртом и говорящего: «Всё о’кей, братишка.  В конце концов, наши задницы целы, а это главное».  Слёзы наворачивались на глаза, и я их даже не пытался сдержать, так как испытывал абсолютное безразличие ко всему… даже спасение Кристины от возможной беды превратилось в нечто эфемерное.  Наверное, я ехал туда лишь потому, что так решил раньше.  Просто я не знал, что можно было бы делать дальше.  Это звучит подло и грязно, но я – искренен.  Я не собираюсь врать, приукрашивать, преувеличивать.  В жизни иногда бывают такие моменты, когда ты идёшь по наводнённой людьми улице, голый и обмазанный дерьмом, но тебе просто плевать, что о тебе говорят и как на тебя смотрят.  Иногда люди падают и уже не могут подняться, поэтому впадают в преждевременный маразм или становятся растениями, как те несчастные доктора. 
     
      – Брэндон, – нарушила тяжёлую тишину Норма тревожным голосом.  Да, я полюбил её.  – Брэндон… как ты?
      – Дышу… пока, вроде…
      – Знаешь, всё, что там случилось…
      –… уже не имеет к нам никакого отношения, потому что мы ни в чём не виноваты, – закончил я за неё и печально усмехнулся.  – Ты права, Норма, но забыть всё это и уничтожить в себе эмоциональные последствия… наверное, невозможно.  Прости, что я не послушал тебя, когда мы сидели в баре.  Возможно, мы тогда бы всего этого избежали бы.  Прости…
      – Перестань… Ещё неизвестно, как всё бы обернулось.  Если честно, даже хорошо, что… боже… хорошо, что ты… господи, я не могу!
      – Хорошо, что я его убил?
      – Да… Прости меня.  Я не хотела, но… прости, пожалуйста.  Действительно хорошо.  Прости.