Скоро поедем ко мне». 
     Нас ветром сдуло с дивана.  На ходу застегивая куртки, мы прыгнули в первое попавшееся такси и полетели на место происшествия. 
     В машине пахло чесноком и копченостями, видимо, водитель перекусил по дороге.  Радио ныло хриплыми стенаниями шансона, пока не поперхнулось перебивкой.  В новостном блоке снова заговорили о маньяке. 
     -- А вы, ребятки, не боитесь? – глядя на меня в зеркало дальнего вида, спросил плешивый водитель.  Его неопрятный пуховик в темных разводах пятен лежал рядом на сидении. 
     -- А надо? – вопросом на вопрос ответил Борька. 
     И тут я почувствовала, как его похолодевшая ладонь стиснула мои пальцы.  Отогнув указательный, Борька, как бы невзначай повернул кисть руки и указал на пуховик.  Приглядевшись, я заметила довольно массивную рукоять из черного пластика.  Явно –тесак.  Мама мия. 
     -- Конечно, надо быть осторожнее, - заверил водила, закинув в рот жвачку.  Заходили ходуном щетинистые челюсти.  – Вот я, например, еду черт знает куда, а вдруг один из вас этот псих? Или оба?
     -- Остановите машину, - попросила я.  Уже не хотелось ни комфорта, ни «Джек Дэниэлс», только поскорее убраться из грязной машины. 
     -- Да не нервничай.  Парниша, успокой девчонку. 
     -- Нет, лучше остановитесь, - Борька отпустил мою руку и натянул перчатки.  Я поняла, куда он метит.  Если жирняк дернется, надо первым схватить оружие, а оставлять отпечатки не стоит. 
     Но водитель остановился.  Бросив ему полтинник, мы выскочили из машины.  К черту каблуки, плевать на бездорожье, поскорее бы оказаться за крепкой дверью.  А у Степки дверь крепкая. 
     К счастью, сладкую парочку удалось опередить.  Спрятав включенную камеру среди растений так, чтобы красная лампочка не испортила шоу, мы заперлись в кладовке.  У меня уже ноги онемели от неудобного сидения на пылесосе, еще и Бутыль постоянно переминался с ноги на ногу (ему видите ли неудобно стоять под полками, скрючившись в три погибели), а виновников переполоха все не было. 
     -- Слушай, ты идиотом себя не чувствуешь? – спросила я, окончательно измаявшись. 
     -- Нет, я чувствую себя человеком, которому скоро проставят офигенный виски!
     Тут же со звоном ключей открылась входная дверь, и чрезмерно громкие поцелуи разбили Борькину мечту. 
     -- Это еще ничего не значит, - прошептал он мне в ухо.  – Может, она еще сбежит.  И чем это воняет?
     Действительно, острый, почти забытый запах щекотал ноздри, пробирался по дыхательным путям внутрь, стараясь вывернуть наизнанку желудок. 
     -- Похоже на мандрагору, - так же шепотом ответила я.  – Может, у нее начался вонючий период.  Или пиво обострило обоняние. 
     Из зала, совсем близко послышалась возня.  С металлическим звяканьем полетел на пол ремень, ударился о деревянную ножку стола ботинок (или туфля).  Уверена, мы с Бутылем вместе молились, чтобы парочка передислоцировалась в оранжерею.  Зря что ли камеру настраивали?
     -- Я знаю эти цветы, - донесся из-за двери голос Светки.  Удивленный и… злобный.  – Меня приводил сюда… Это квартира твоего друга? Блондин, высокий, гитарист. 
     -- Это Борька.  Он правда друг, но квартира моя.  И цветы.  Я скрестил мандрагору с розой.  Кстати, твои духи… их запах похож на…
     -- Значит, это из-за тебя, - произнесла она таким ледяным тоном, что я покрылась мурашками. 
     -- Что? – испуганно спросил Стопка и вдруг гулко вдохнул. 
     Я расслышала шаркающий звук прорываемых мышц и булькающий хрип.  Несколько ударов, словно жесткое мясо нанизывают на шампур.  Выдержка подвела.  Пнув дверь, я вылетела из кладовки и едва не захлебнулась подступившей рвотой. 
     Стены, мебель, даже потолок были забрызганы кровью.  На синем ковре расползалось черное пятно.  Светка стояла голой в центре зала, яростно прижимая к себе Степку.  Из ее груди, рук и ног торчали огромные шипы, и струйки Степкиной крови стекали из продырявленного тела по длинным иглам на пол. 
     Я помню, как Бутыль схватил меня за талию и выволок из квартиры, пока живая мандрагора пыталась освободиться, сбросить с шипов последнюю жертву.  Я помню, как орала во всю глотку, надеясь, что хоть кто-нибудь, услышав «маньяк», выйдет на помощь или вызовет милицию.  Я помню, как Бутыль хлестал по щекам, а я не могла успокоиться даже в застенках родной квартиры. 
     Я помню, как в участке мне никто не поверил. 
     
     Римма попала в клинику по протекции окружного прокурора.  Еще долго она пыталась объяснить врачам, что ее заключение - происки влиятельного отца убийцы.  Но транквилизаторы сделали свое дело.  Да и маньяк оставил город в покое. 
     
     * волшебный корень. 
     4. 11. 2007
     .