Кроме того, он находил и складывал в отдельный мешок старые, уже наполовину рассохшиеся кости – Лян Аин называл их « стебельки». 
      Янмин в своей холщовой, смоченной розовым маслом маске чувствовал себя ужасно – казалось, за время работы в Башне все тело насквозь пропитывается липким, густым запахом смерти.  Лян Аин работал вовсе без маски – и, кажется, совсем не замечал этих ароматов.  Янмин удивлялся, как, оказывается, быстро можно распилить человека, пусть даже мертвого, на мелкие части: сперва Лян Аин маленькой, короткой пилой, под названием «воровка», отделял от туловища руки и ноги.  Разделить конечности на кисти, голени, ступни и бедренные кости не представляло труда – мастер «дела молчания» просто-напросто разламывал их руками.  Самое сложное, по наблюдениям Янмина, было распилить хребет и отделить от него кости грудины - тут в дело шел металлический штырь с острым наконечником – «висельник»: им делались глубокие насечки на костях.  В последнюю очередь Лян Аин снимал череп, бережно обертывал его мягкой, бумажной тканью и укладывал в мешок – на самое дно.  Обычно как раз в это время он, не поворачивая головы, обращался к Янмину:
     - Кончай размахивать… Надевай перчатки и иди собирать «стебельки»… Ни мяса, ни одежды не касайся – отравишься, и не наклоняйся слишком низко – может брызнуть жидкость… Давай, поворачивайся быстрее!
      Но «быстрее» не получалось: Янмин не мог себя заставить равнодушно идти по трупам – он подолгу выбирал, куда поставить ногу, чтоб под ней не хрустнула кость.  Однако дневной свет, хотя и проникал сверху в Башню, доходил в самый низ, где копошились Лян Аин с Янмином, уже слабым и рассеянным… Кости все равно неумолимо хрустели под ногами.  Янмин вздрагивал и брезгливо высматривал в полутьме «стебельки».  Он знал, что обманывает себя – ноги сами несли его к лестнице, возле которой лежала мертвая девочка. 
      Несмотря на запрет Лян Аина, Янмин каждый раз присаживался на корточки и низко наклонялся к ней.  Наверное, девочка умерла недавно, всего несколько месяцев назад… Лицо ее было совсем живым: даже широко раскрытые глаза не казались безжизненными – в них застыло удивление, смешанное с восхищением и испугом, точно в последний миг перед смертью девочка увидела что-то страшное и смешное одновременно.  Правую грудь повредили крысы, на щиколотках треснуло мясо и кое-где виднелась желтоватая кость, но само тело казалось похожим на лепесток цветущего персикового дерева – белое, продолговатое – оно вместе с тем вызывало то сладкое и стыдное чувство блаженства, которое всегда вызывает юная обнаженная женщина.  Янмин, не отрываясь, глядел на это тело, на иссиня черные, гладко зачесанные волосы, на крошечный шрам над верхней губой.  У самого Янмина был точно такой же шрам – когда-то, лет шесть или семь назад, соседский мальчишка попал камнем из игрушечного арбалета. 
     - Все любуешься на свою красотку? – насмешливо говорил, по своему обыкновению, Лян Аин – и Янмин тотчас вскакивал, пристыженный.  В этот раз Янмин почувствовал, как Лян Аин остановился у него за спиной, и замер от ужаса – вдруг тот выбрал для своих опытов с костями его девочку?
     Янмин резко обернулся. 
     - Я не отдам ее, господин… не дам пилить.  Посмотрите, какая она красивая…
      Лян Аин посмотрел с веселым удивлением. 
     - Кого пилить? А-а, твою маленькую шлюху? Никто не собирается ее пилить, успокойся, пожалуйста… она нам не подходит!
     - Кто… шлюха? Почему… не подходит? – рассеянно спросил Янмин.  Он не знал, радоваться ему или сердиться. 
     Лян Аин бесцеремонно сунул руку между бедер девочки. 
     - Ты еще щенок, Янмин… У твоей барышни было больше мужчин, чем скелетов в этой Башне – можешь мне поверить.  Ты погляди на ее грудь – она же просто искусана, измочалена: ее целовали, прикусывали – разве что не закусывали ею… Ты что, никогда не играл с девчонками в недозволенные игры?
      Янмин молчал.  Он не очень представлял себе, что значит «недозволенные игры».  Ведь то, что он испытывал к мертвой девочке, трудно было назвать игрой – даже после всего, что говорил о ней Лян Аин.  Но молчать нельзя - надо сказать что-то такое, чтоб господин не смотрел на него как на младенца – от этой бедняжки он, Янмин, разумеется, никогда не отречется, а от остальных женщин – пожалуйста. 
      - Вообще-то я женоненавистник…- Янмин старался говорить как можно беспечнее. 
     - Ха-ха-ха… - Лян Аин запрокинул от смеха голову – и в этот же миг откуда-то сверху посыпались мелкие камешки, должно быть, растревоженные непривычно громкими звуками.  – Ну еще бы… А чего же ты постоянно пялишься на эту потаскушку? Смотри, даже крысы побрезговали ее телом – не доели до конца…
     Янмин не знал, что отвечать Лян Аину.  Любого другого он осадил бы запросто – но Лян Аин слишком нравился ему.  Зачем только он так говорит о мертвой девочке? Можно подумать, он знал ее с рождения и до смертного часа. 
      Лян Аин продолжал уже серьезно:
     - Тело ее совершенно бесполезно: благодаря ему, нельзя приоткрыть будущее - разве что прошлое, связанное с самим телом.  Его, между прочим, я тебе приоткрыл – ты, я вижу, остался недоволен.  Ну и черт с тобой – разве на всех напасешься совершенства? Так вот, об этой девочке… Состав ее костей испорчен пороком – они не годятся ни для гаданий, ни для снадобий.  А если труп оживить, привести в движение…
     Янмин схватил Лян Аина за руку:
     - Оживить? Вы, господин, можете оживить мертвого?
     Лян Аин отдернул руку. 
     - Ты что, Янмин, чайного корня объелся? Разве твой отец никогда не возвращал жизнь мертвым? Чем же он тогда занимался, интересно знать?
     Янмин пожал плечами:
     - Я же говорил Вам: мой отец – «земляной червь». .  Он выбирал подходящие места для захоронений, гадал о будущем, советовал, где лучше построить дом… По его совету в нашем городе возвели пагоду - в тот год долго не начинались дожди, и отец сказал, что на западной окраине должна стоять пагода – тогда с неба польется вода.  А что, разве можно вернуть жизнь человеку, если он уже умер? – снова спросил Янмин.  Он, не отрываясь, смотрел на мертвую девочку. 
      Краем уха он слышал, как Лян Аин стаскивает с рук прилипшие перчатки. 
     - Все, пойдем, Янмин… Все можно сделать – был бы смысл.  Можно и мертвого заставить двигаться, говорить … правда, ненадолго.  А возвращать жизнь твоей девке я, извини, не стану – поищи себе живую.  Во - первых, слишком поздно…
     Янмин перебил его:
     - Ну, почему поздно, господин? Она ведь как живая – должно быть, умерла совсем недавно…
     Лян Аин посторонился, пропуская мальчика вперед к лестнице.  Янмин быстро полез наверх. 
     - Три месяца назад – сказал снизу Лян Аин.  – А то, что труп хорошо сохранился – кстати, плохой знак: он означает, что родственников покойной ждут несчастья…
     Янмин на мгновенье перестал карабкаться вверх. 
     - Какие несчастья, господин?
     Лян Аин нетерпеливо тронул мальчика за лодыжку. 
     - Давай полезай дальше, у меня за спиной, между прочим, не крылья, а мешок с костями.  Чтоб узнать о том, какие именно несчастья ждут этих бездельников и пьяниц, нужно, по крайней мере, осмотреть труп хорошенько, а мне за это не платят. 
     - Так Вы поэтому отказываетесь оживить девочку? – Янмин не смог удержаться от язвительной усмешки.  – Потому что с меня нечего получить? И с чего Вы взяли, господин, что ее родители – пьяницы? Может быть, они вполне уважаемые люди?
     Они оба стояли теперь возле люка, из которого только что выбрались.  Лян Аин перепачканной рукой взял Янмина за подбородок и больно крутанул в сторону. 
     - Выбирай выражения, а то сброшу тебя назад, к твоей девке…Нормальные люди не спускают мертвых дочерей голыми в Башню: они, как тебе известно, одевают их в лучшую одежду, кладут в гроб зеркало, ну, хотя бы его осколок, и хоронят на кладбище. 
     Ты хоть знаешь, что ждет душу человека на том свете, если вместе с ним не захоронить зеркало?
     Янмин помотал головой. 
     - Душа постепенно теряет зрение… Она бродит слепая и горе тому из людей, который с ней столкнется в пустынном месте…
     - Мой отец считал, что все это сказки… Кстати, он тоже когда-то, еще до моего рождения, спустил маленькую дочь в эту Башню. 
     Лян Аин взглянул на мальчика так пронзительно, что у того закружилась голова от непонятного страха.  Он оттолкнул сына «земляного червя» и быстро зашагал вперед. 
     Несколько минут спустя, он обернулся и обратился к Янмину и сказал уже другим, спокойным и примирительным, тоном. 
     - Ну вот что, Янмин… Душа непохороненной сестры не отпустит тебя теперь… Оставайся у нас, мы с Яким сделаем из тебя профессионального мастера «дела молчания» – а дальше решишь сам. 
     Янмин, как ни был обрадован и ошарашен неожиданным предложением Лян Аина, остановился пораженный:
     - Как… и Яким… она тоже?
     Лян Аин спокойно посмотрел ему в глаза. 
     - Да… тоже.  У ней есть чему поучиться. 
     Янмин поковырял носком сандалии рыхлую землю. 
     - А я смогу оживить ту девочку из Башни, господин?
     Лян Аин воздел руки к небу и комично насупил тонкие брови. 
     - О Пять Гениев, смилуйтесь надо мной… Не могу больше слышать об этой шлюхе! Ты поумнеешь, Янмин, когда постигнешь науку… А не поумнеешь – так валяй - оживляй свою девчонку, посмотрим еще, что у тебя получится…
     Янмин почувствовал, как сердце сжимается от сладостного предчувствия. 
     .